Марина Москвина
Юлия Говорова
«Ты, главное, пиши о любви»
Эпистолярный роман
М.: «Live book» 2016 г. 366 стр.
Книга о творчестве и смелости изменить свою жизнь.
Роман в письмах, долгая тропка в лесу, выложенная километрами писем, которые писали друг другу Марина Москвина и ученица ее литературной студии Юлия Говорова. Шаг за шагом Марина ведет нас дорогой творчества, подсказывая, направляя и поддерживая молодого писателя.
Юлия уезжает из Москвы в деревню в Пушкинских Горах и устраивается на работу в зоопарк, где спасают животных, попавших «в переплет». Ее близкими друзьями стал гусь Хиддинк, лось Фагот, лис Василий, аист Самсон, но самое удивительное – она вырастила волчицу, которая приняла ее «в стаю». История большой дружбы между волком и человеком легла в основу этой книги, наполненной поэзией уникального заповедника Михайловское, любовью к дому, к миру и всему живому на Земле.
Наталья Тумашкова
Возвращение эпистолярного романа
Известный писатель, путешественник Марина Москвина и молодой писатель-практически-отшельник Юлия Говорова, учитель и ученик, друзья, светлые человеки, стали соавторами романа писем. Попросту говоря, Юля, которая уезжает из Москвы и устраивается на работу в зоопарк, где спасают и лечат вольных животных, попавших в беду, пишет письма Марине, которая свободно перемещается по глобусу от Москвы до Северного полюса и высоких Гималаев, заповедных буковых рощ, исчезающих в горах Валахии, побережья Одиссея и коричневой реки Меконг, островов Южно-Китайского моря, а также всех российских городков и весей.
Именно роман, с фабулой, восходящими линиями героев и внутренним ритмом. Притом, что даты обозначены – явственной поступи времени в нем не чувствуется, напротив, ощущается легкое дыхание божественной вечности.
Деревня Юлина в пушкинских краях: Пушкинские Горы, Михайловское, Бугрово. Места там особенные, как теперь говорят – Места Силы. Яблоки осыпаются с деревьев и шлепают, как бобры хвостами, по днищам лодок. Старики живут по сто лет. Ветхие денми Юлины подруги томят борщ из ревеня в печи, топят снег – варят «снежные щи», бродят в тапочках по лесу, край огорода зовут «берегом», – будто перекочевавшие из «Ста лет одиночества» на берега Сороти, в заброшенные деревни-галактики: Коты, Усы, Долгий Мужичок, Зимари – через одно поколение от тех, кто воочию видел поэта.
Можно встретить и Ганнибала, да, потомок.
Корова Муза рысью мчится к пушкинской усадьбе. «Муза, Музынька, стой!» – кричит женщина-пастух. Из Михайловского изгоняют Музу. И круторогую Элегию – хворостиной.
А Пушкин и сейчас встречается особо доверенным лицам. То за кустом орешины проплывет, то в окошко заглянет.
Льется густой мед слов, жужжат-гудят в стенах пчелы, шуршат мыши, ткет следы по снегу лиса-огневка и сплетаются-расплетаются нити смыслов.
Нить учительства. Марина-учитель ставит ученика на крыло: с коротких подпорочек, ласковых подталкиваний, взрослых разборов полетов, совместного тренировочного – учитель – в корзине аэростата, а ученик – так, в свободном падении – с надеждой: когда придет время – раскроется парашют. «Она научит тебя улыбаться, как ты уже умеешь, но не знаешь об этом», – сказал абхазский писатель Даур Зантария про Марину.
В корзине Москвиной всему и всем найдется место: поэзии Басё и Всеволода Некрасова, древним китайцам и индусам, писателям Серой Сове, Седову, Мелвиллу и Моуэту, Франциску Ассизскому и Плутарху, притчам Сократа, эпиграфам Торо на шмуцах, странствующему по ночному миру с сияющим месяцем на спине, художнику Тишкову, тысячам тайваньцев, поющих вечную лунную песнь, и, конечно, С.С. Гейченко, создателю и хранителю Заповедника.
Юля же ставит на крыло вскормленного ею от яйца гуся («Ходить-то я его научу, а ну, как дело дойдет до полета?») И вот они оба мчатся по траве, отрыв – и взлет! На собственном примере в этой книге под ветер штормовой Учители учат летать учеников: Марина – Юлю, Говорова – гуся.
История большой дружбы Юли и волчицы Ирмы легла в основу этой книги. («Никогда не думала, Марина, что у меня будет такая внутренняя связь с волком. Чувствую за ее взглядом гул великого времени, племени, мудрости. Силы, игривости, нежности, верности. Надежды. Ирмушка моя королева. Крепкая, мощная – и благородство. Целует меня величественно в нос. Пора отпускать ее во взрослую жизнь, но когда мы одни, вдвоем, это какие-то внутренние наши часы… Скажу только одно: взгляд волка. И я как смотрю на Ирму…»)
Нить джазовая. Книга полна звуков: птичий пересвист, щелканье, перестук, шелест трав, волчья песня любви. Маринины фиоритуры – очарованного странника, несущиеся ввысь. Юлина басовая мелодия, то нежная, то грозовая: вглубь – леса, Сороти, зверей, себя.
Важнейшая для меня нить здесь – просто жизни, той самой, которая про обретение себя и счастья. В нее вглядываются, то приближая лицо к траве, то с птичьего полета, то с Гималайских вершин. «Искусство жизни – это воспарить и отпустить», – говорит Марина.
Промываются глаза, прочищаются уши, мозг светлеет, хочется, как всегда от хорошей прозы, то ли хвататься за перо, чтоб оно – к бумаге, то ли за зонт – и в парк обниматься с деревьями. Эту книгу надо пить как целебную настойку, принимать как противоядие. Не зря Марина 20 лет хранит письмо Мариса Чаклайса, присланное когда-то ее учителю Якову Акиму, где поэт пишет поэту:
«Мир уже так ненависть постиг,
что остается одно – все начать еще раз
с ночи, глины, звезды».